Благодать
Lionne
- Регистрация
- 20 Сен 2019
- Сообщения
- 15.547
- Реакции
- 6.671
- Баллы
- 113
Сам бог велел создать эту тему в разгар весны)
Мы часто путаем слова: любовь и влюбленность...
Это отрывок из книги психолога-эзотерика (к сожалению в сети ничего про него не указано). Его взгляд и пояснение вышеуказанных понятий.
Уверена, что и вам будет интересно мнение мистика.
Интересно - совпадает ли оно с вашим?
---------------------
"Среди всех заблуждений относительно любви самым действенным и распространенным оказывается представление, что влюбленность – это тоже любовь или, по меньшей мере, одно из ее проявлений. Действенным это заблуждение является потому, что влюбленность субъективно переживается так же ярко, как и любовь. Когда человек влюблен, его чувство, конечно же, выражается словами "Я ее (его) люблю". Однако сразу же возникают две проблемы.
Во-первых, влюбленность – это специфическое, сексуально ориентированное, эротическое переживание. Мы не влюбляемся в своих детей, хотя можем очень сильно любить их. Мы не влюбляемся в друзей одного с нами пола – если только мы не гомосексуально ориентированы, – хотя можем преданно заботиться о них. Мы влюбляемся только тогда, когда это сексуально мотивировано, – не имеет значения, осознается это или нет.
Во-вторых, переживание влюбленности всегда непродолжительно. В кого бы мы ни влюбились, раньше или позже это состояние проходит, если отношения продолжаются. Я не хочу сказать, что мы неминуемо перестаем любить человека, в которого влюбились. Но экстатичное, бурное чувство, собственно влюбленность, проходит всегда. Медовый месяц всегда быстротечен. Цветы романтики неминуемо увядают.
Сущность феномена влюбленности заключается в том, что на некотором участке рушатся границы эго и мы можем слить свою личность с личностью другого человека. Внезапное освобождение себя от себя, взрыв, объединение с любящим существом и – вместе с этим коллапсом границ эго – драматическое прекращение одиночества. Все это большинством людей переживается как экстаз. Я и любимый (любимая) – одно! Одиночества больше нет!
В некоторых отношениях (но, безусловно, не во всех) влюбиться – это шаг назад, регрессия. Переживание единства с любимым человеком является отголоском того времени, когда, еще младенцем, мы были едины с матерью. В процессе слияния мы вновь переживаем чувство всемогущества, от которого нам пришлось отречься в период расставания с детством. Все кажется возможным! Объединяясь с возлюбленным (возлюбленной), мы чувствуем себя способными преодолеть любые препятствия. Мы верим, что могущество нашей любви заставит враждебные силы склониться, уступить, исчезнуть во мраке. Все проблемы будут решены. Будущее представляется исключительно светлым. Нереальность этих чувств – когда мы влюблены – точно той же природы, что и нереальность чувств двухлетнего монарха с неограниченной властью над семьей и всем миром.
И как реальность вторгается в царственные фантазии двухлетнего владыки, точно так же вторгается она и в призрачное единство влюбленной пары. Раньше или позже под натиском ежедневных проблем личность заявит о себе. Он желает секса, она – нет. Она хочет в кино, он его не любит. Он хочет положить деньги в банк, она предпочитает машину для мойки посуды. Она поговорила бы о своей работе, он – о своей. Ей не по душе его друзья, он не терпит ее знакомых. И каждый из них в глубине души начинает с болью постигать, что не он один принадлежит своему возлюбленному существу, что у этого существа есть и впредь будут свои желания, вкусы, предрассудки и привычки, отличные от его собственных. Одна за другой, постепенно или быстро, восстанавливаются границы эго; постепенно или быстро эти двое понимают, что разлюбили друг друга. И снова оказываются двумя отдельными индивидами. И тогда начинается либо уничтожение всех связующих нитей, либо длительный труд настоящей любви.
Употребляя слова "настоящая любовь", я подчеркиваю, что наше чувство любви, когда мы влюблены, является ошибочным, что субъективное ощущение любовного переживания – иллюзорно. Когда я говорю, что после краха влюбленности может начаться настоящая любовь, я тем самым подчеркиваю также, что корни настоящей любви – не в состоянии влюбленности. Переживание влюбленности не может считаться настоящей любовью, и это можно подтвердить следующими рассуждениями.
Влюбленность не является результатом волевого акта, сознательного выбора. Независимо от того, насколько мы открыты этому переживанию и насколько жаждем его, оно вполне может миновать нас. И наоборот, мы можем оказаться в этом состоянии как раз в такой момент, когда вовсе не искали его, когда оно нежелательно и некстати. Влюбиться в человека, с которым у нас явно мало общего, столь же вероятно, как и в человека более близкого и соответствующего нашему характеру. Мы можем быть отнюдь не высокого мнения об объекте нашей страсти, а вместе с тем бывает, что не можем влюбиться в человека, которого глубоко уважаем и с которым близкие отношения были бы во всех смыслах предпочтительны.
Влюбленность – это не расширение наших границ и пределов; это лишь частичное и временное разрушение их. Расширение пределов личности невозможно без усилий – влюбленность усилий не требует. Ленивые и недисциплинированные влюбляются столь же часто, как и энергичные и целеустремленные. После того как минует бесценный миг влюбленности и границы личности восстановятся, эта личность, возможно, избавится от иллюзий, но никакого расширения границ не произойдет. Если же границы расширяются, то, как правило, навсегда. Настоящая любовь – это опыт непрестанного саморасширения. Влюбленность этим свойством не обладает.
У влюбленности мало общего с сознательным, целенаправленным духовным развитием. Если мы и осознаем какую-либо цель, когда влюбляемся, то это разве что стремление покончить со своим одиночеством и, возможно, надежда закрепить эту победу бракосочетанием. Конечно же, у нас и в мыслях нет никакого духовного развития. И в самом деле, после того как мы влюбились – и пока еще не разлюбили, – мы чувствуем, что достигли вершины и нет ни возможности, ни потребности двигаться выше. Мы не ощущаем никакой нужды в развитии, нас вполне устраивает то, что есть. Наш дух почиет в мире. Не видим мы какого-либо стремления к духовному развитию и со стороны нашего возлюбленного (возлюбленной). Наоборот, мы воспринимаем его (ее) как существо совершенное, и если и замечаем отдельные недостатки, то расцениваем их как маленькие причуды и милые эксцентричности, как некий дополнительный шарм, приправу к отношениям.
Если влюбленность – не любовь, то что же она тогда представляет собой, кроме временного частичного разрушения границ эго? Я не знаю. Однако сексуальная специфика явления заставляет предположить, что это генетически определенный инстинктивный компонент брачного поведения. Другими словами, временное падение границ эго, представляющее собой влюбленность, – это стереотипная реакция человеческого существа на некую совокупность внутренних сексуальных побуждений и внешних сексуальных стимулов; эта реакция повышает вероятность сексуального сближения и совокупления, то есть служит выживанию человеческого рода. Или, выражаясь еще прямее, влюбленность – это обман, трюк, который гены проделывают над нашим рассудком (в других случаях более сообразительным), чтобы одурачить нас и заманить в ловушку бракосочетания.
Для того, чтобы столь эффективно заманить нас к брачному союзу, состояние влюбленности должно включать в себя как характерную черту иллюзию того, что оно будет длиться вечно. В нашей культуре эту иллюзию поддерживает общепринятый миф о романтической любви, ведущий свое происхождение от любимых сказок детства, в которых принц и принцесса соединяют руки и сердца и живут счастливо всю оставшуюся жизнь. В сущности, миф о романтической любви убеждает нас в том, что для каждого молодого человека в мире существует где-то молодая женщина, "предназначенная ему", и наоборот. Более того, миф утверждает, что существует только один мужчина, предназначенный каждой отдельной женщине, как и каждому мужчине соответствует его единственная женщина, и все это предопределено "свыше". Если встречаются двое предназначенных друг другу, то это видно сразу: они влюбляются друг в друга. И вот мы встречаем того, кто уготован нам небом, и, поскольку наш союз совершенен, удовлетворяем все взаимные потребности постоянно и до конца дней, а поэтому живем счастливо, в полном согласии и гармонии. Если же случится так, что мы друг друга перестанем удовлетворять, возникнут трения и мы разлюбим друг друга, – что ж, произошла, очевидно, ужасная ошибка, мы неправильно прочитали указания небес, мы не являемся совершенной парой, а то, что мы приняли за любовь, не было настоящей любовью, и ничего тут не поделаешь, остается влачить несчастливую жизнь до конца. Или развестись.
Высказывая утверждение, что влюбленность – это некая иллюзия и никоим образом не истинная любовь, я оставляю за собой право посмотреть на предмет с противоположной точки зрения и заметить, что на самом деле влюбленность очень близка к истинной любви. Действительно, влюбленность так часто и серьезно принимают за любовь именно потому, что в этом есть доля правды.
Переживание истинной любви связано с границами эго, поскольку предполагает расширение пределов любящего существа, то есть границ его эго. Когда мы расширяем наши границы через любовь, мы, образно говоря, тянемся к любимому, желая помочь его росту. Осуществить это желание мы можем лишь после того, как любимый предмет станет любимым; другими словами, мы должны быть привлечены внешним по отношению к нам объектом, должны посвятить ему себя, вложить в него свои усилия – выйти за пределы собственного Я.
Идут годы, наполненные любовью, мы расширяем свои пределы, стремясь охватить объект нашей концентрации. Что же происходит в результате? Происходит то, что постепенно, но неуклонно мы обогащаем, расширяем себя, внедряем в себя внешний мир, границы нашего эго становятся все шире, они растягиваются – и утоньшаются. Чем дольше и дальше мы расширяем себя, чем больше мы любим, тем слабее становится различие между Я и миром. Мы отождествляемся с миром. И, по мере того как границы нашего эго становятся тоньше и расплывчатее, мы все больше испытываем то самое чувство восторга, которое открылось нам в состоянии влюбленности, когда эти границы частично разрушились. Только вместо временного и нереального слияния с единственным любимым объектом мы сливаемся реально и устойчиво с огромной частью мира. Так может установиться мистический союз со всем миром. Чувство восторга и благодати, связанное с этим союзом, может быть более мягким и не столь драматическим, как в период влюбленности; зато оно несравненно более устойчиво и длительно, а в конечном итоге приносит более глубокое удовлетворение. Между этими переживаниями такая же разница, как между горной вершиной и "высокогорным плато", о чем писал Абрахам Маслоу.
Очевидно – и обычно бесспорно, – что сексуальная активность и любовь, хотя и встречаются одновременно, чаще всего никак не связаны между собой; в сущности, эти явления совершенно различны. Сам по себе половой акт не является актом любви. Тем не менее переживание сексуальных сношений и, в частности, оргазма (даже при мастурбации) также связано с большим или меньшим разрушением границ эго и сопутствующим этому восторгом. Благодаря этому расширению границ, мы можем, обращаясь к проститутке в момент наслаждения, воскликнуть "Я люблю тебя!" или "Боже мой!", но несколько секунд спустя, когда границы встанут на место и двери нашего Я захлопнутся, у нас не останется к ней ни страсти, ни интереса. Это не означает, что экстаз оргастического переживания не может быть возвышен, разделен с любимым человеком. Но даже без партнера – возлюбленного или иного – границы эго во время оргазма могут полностью разрушиться, и тогда на секунду мы совершенно забываем о себе, теряем ощущение себя, теряемся в пространстве и времени; мы вне себя, нас куда-то уносит неведомая сила. Но только на секунду.
Описывая длительное "единство со Вселенной", характерное для настоящей любви и отличное от мимолетного единства при оргазме, я употребил выражение "мистический союз". Мистицизм по сути своей есть вера в то, что реальность – единство. Наиболее последовательные мистики считают, что наше обычное восприятие Вселенной как вместилища многих отдельных объектов – звезд, планет, деревьев, птиц, домов и нас самих, разделенных между собой границами, – это ложное восприятие, иллюзия. Этот иллюзорный мир, ошибочно принимаемый многими из нас за реальный, индуисты и буддисты называют словом "майя". Подобно многим другим мистикам, они твердо убеждены, что истинная реальность может быть познана только через опыт единства, когда отбрасываются границы эго. Невозможно по-настоящему увидеть единство Вселенной, если вы все еще воспринимаете себя как самостоятельный объект, отдельный и отличимый от остальной части Вселенной благодаря размерам, форме или любым иным особенностям. Поэтому индуисты и буддисты часто утверждают, что до тех пор, пока не определятся границы эго, ребенок действительно обладает знанием, а взрослые им не обладают. Существует даже учение, что Путь к просветлению, или знанию единства реальности, требует от нас регресса, возвращения в состояние ребенка.
Большинство мистиков понимают ту истину, к которой мы пришли в результате обсуждения дисциплины: мы должны обладать чем-то или достичь чего-то, прежде чем отречься от этого, не потеряв своей самостоятельности и жизненности. Ребенок, не скованный границами эго, может соприкасаться с реальностью более тесно, чем его родители, но он не способен выжить без родительского ухода, как не способен и передать свою мудрость. Путь к святости лежит через взрослость. Не существует быстрых и легких дорог напрямик. Границы эго должны быть укреплены, прежде чем можно будет говорить об их ослаблении. Личность должна определиться, прежде чем можно будет выйти за ее пределы. Необходимо найти свое Я, чтобы иметь возможность потерять его. Временное освобождение от границ эго, связанное с влюбленностью, сексуальным наслаждением или употреблением некоторых психоактивных веществ, может дать нам мимолетное представление о нирване, но не саму нирвану. Нирвана, или длительное просветление, и подлинное духовное развитие могут быть достигнуты только через постоянную практику реальной любви.
Таким образом, временная потеря границ эго в состоянии влюбленности или при половом акте не только ведет нас к принятию на себя обязательств по отношению к другому человеку (с чего может начаться и истинная любовь), но также дает нам предвкушение, а следовательно, и стремление к более длительному мистическому экстазу, который мы можем обрести, прожив жизнь в любви. Поэтому, хотя влюбленность как таковая и не является самой любовью, она составляет некую часть великой и таинственной системы любви.
Второе широко распространенное заблуждение относительно любви состоит в том, что любовь – это зависимость. Его драматические проявления особенно часто наблюдаются у лиц, склонных к угрозам и попыткам самоубийства или испытывающих глубокую депрессию вследствие разлуки либо размолвки с возлюбленным или супругом. Такие лица обычно говорят: "Я не хочу жить. Я не могу жить без моего мужа (жены, возлюбленного, возлюбленной), ведь я так люблю его (ее)". Нередко я отвечаю: "Вы ошибаетесь; вы не любите вашего мужа (жену, возлюбленного, возлюбленную)", – и слышу сердитый вопрос: "Что вы такое говорите? Я же только что сказала (сказал) вам, что не могу жить без него (нее)". Тогда я стараюсь объяснить: "То, что вы мне описали, – не любовь, а паразитизм. Если для вашего выживания необходим другой человек, значит, вы паразитируете на этом человеке. В ваших отношениях нет выбора, нет свободы. Это не любовь, а необходимость. Любовь означает возможность свободного выбора. Двое любят друг друга, если они вполне способны обойтись друг без друга, но выбрали совместную жизнь".
Выражаясь строго, человек, чья потребность зависимости настолько сильна, что фактически управляет его жизнью, психически нездоров, и мы в таких случаях ставим диагноз "пассивная зависимость личности". Вероятно, это самое распространенное психическое нарушение. Люди, страдающие такими нарушениями, т. е. пассивно зависимые люди, столь интенсивно стараются быть любимыми, что у них не остается сил, чтобы любить. Они подобны голодающим, которые постоянно и всюду клянчат еду и никогда не имеют ее вдосталь, чтобы поделиться с другими. Словно таится в них некая пустота, бездонная яма, которую невозможно наполнить. У них никогда не бывает ощущения завершенности, наполненности, они плохо переносят одиночество. Из-за такой неполноты они по-настоящему не ощущают себя как личность; фактически, они определяют, идентифицируют себя только через отношения с другими людьми. Для них не имеет значения, от кого зависеть, – лишь бы зависеть. Соответственно, и их отношения, при всей драматической видимости, отличаются удивительной пустотой.
Для пассивно зависимого человека самая мысль о потере другого столь страшна, что он не может приготовиться к ней, он не переносит действий, которые уменьшают зависимость и увеличивают свободу этого другого. Это оказывается и одним из самых ярких признаков пассивно зависимых людей, состоящих в браке.
Снова и снова мы повторяем нашим парам: хороший брак возможен только между двумя сильными и независимыми людьми.
В общем, можно сказать, что зависимость бывает очень похожей на любовь, поскольку предстает как сила, крепко привязывающая людей друг к другу. Но на самом деле это не любовь; это форма антилюбви. Она порождена неспособностью родителей любить ребенка, и она выражается в виде такой же неспособности в нем самом. Она нацелена на то, чтобы брать, а не давать. Она способствует инфантилизму, а не развитию. Она служит заманиванию в ловушку и связыванию, а не освобождению. В конечном итоге она разрушает, а не укрепляет взаимоотношения, она разрушает, а не укрепляет людей.
Один из аспектов зависимости заключается в том, что она не связана с духовным развитием. Зависимый человек заинтересован в собственном "пропитании", но не более того; он желает чувствовать, он желает быть счастливым; он не желает развиваться, тем более не выносит он одиночества и страданий, сопутствующих развитию. Не менее безразличны зависимые люди и к другим, даже к объектам своей любви; достаточно, чтобы объект существовал, присутствовал, удовлетворял их потребности. Зависимость – это лишь одна из форм поведения, когда о духовном развитии нет и речи, а мы неправильно называем такое поведение "любовью".
Я определил любовь как волю к расширению собственного Я для того, чтобы питать духовный рост другого человека или собственный. Истинная любовь – преимущественно волевая, а не эмоциональная работа. Человек, который по-настоящему любит, поступает так в силу решения любить. Мои чувства любви могут быть неисчерпаемыми, но моя способность быть любящим – ограничена. Поэтому я должен выбрать человека, на котором я сосредоточу свою способность любить, на которого я направлю мою волю любить. Истинная любовь – это не чувство, переполняющее нас; это обязывающее, обдуманное решение".
Мы часто путаем слова: любовь и влюбленность...
Это отрывок из книги психолога-эзотерика (к сожалению в сети ничего про него не указано). Его взгляд и пояснение вышеуказанных понятий.
Уверена, что и вам будет интересно мнение мистика.
Интересно - совпадает ли оно с вашим?
---------------------
"Среди всех заблуждений относительно любви самым действенным и распространенным оказывается представление, что влюбленность – это тоже любовь или, по меньшей мере, одно из ее проявлений. Действенным это заблуждение является потому, что влюбленность субъективно переживается так же ярко, как и любовь. Когда человек влюблен, его чувство, конечно же, выражается словами "Я ее (его) люблю". Однако сразу же возникают две проблемы.
Во-первых, влюбленность – это специфическое, сексуально ориентированное, эротическое переживание. Мы не влюбляемся в своих детей, хотя можем очень сильно любить их. Мы не влюбляемся в друзей одного с нами пола – если только мы не гомосексуально ориентированы, – хотя можем преданно заботиться о них. Мы влюбляемся только тогда, когда это сексуально мотивировано, – не имеет значения, осознается это или нет.
Во-вторых, переживание влюбленности всегда непродолжительно. В кого бы мы ни влюбились, раньше или позже это состояние проходит, если отношения продолжаются. Я не хочу сказать, что мы неминуемо перестаем любить человека, в которого влюбились. Но экстатичное, бурное чувство, собственно влюбленность, проходит всегда. Медовый месяц всегда быстротечен. Цветы романтики неминуемо увядают.
Сущность феномена влюбленности заключается в том, что на некотором участке рушатся границы эго и мы можем слить свою личность с личностью другого человека. Внезапное освобождение себя от себя, взрыв, объединение с любящим существом и – вместе с этим коллапсом границ эго – драматическое прекращение одиночества. Все это большинством людей переживается как экстаз. Я и любимый (любимая) – одно! Одиночества больше нет!
В некоторых отношениях (но, безусловно, не во всех) влюбиться – это шаг назад, регрессия. Переживание единства с любимым человеком является отголоском того времени, когда, еще младенцем, мы были едины с матерью. В процессе слияния мы вновь переживаем чувство всемогущества, от которого нам пришлось отречься в период расставания с детством. Все кажется возможным! Объединяясь с возлюбленным (возлюбленной), мы чувствуем себя способными преодолеть любые препятствия. Мы верим, что могущество нашей любви заставит враждебные силы склониться, уступить, исчезнуть во мраке. Все проблемы будут решены. Будущее представляется исключительно светлым. Нереальность этих чувств – когда мы влюблены – точно той же природы, что и нереальность чувств двухлетнего монарха с неограниченной властью над семьей и всем миром.
И как реальность вторгается в царственные фантазии двухлетнего владыки, точно так же вторгается она и в призрачное единство влюбленной пары. Раньше или позже под натиском ежедневных проблем личность заявит о себе. Он желает секса, она – нет. Она хочет в кино, он его не любит. Он хочет положить деньги в банк, она предпочитает машину для мойки посуды. Она поговорила бы о своей работе, он – о своей. Ей не по душе его друзья, он не терпит ее знакомых. И каждый из них в глубине души начинает с болью постигать, что не он один принадлежит своему возлюбленному существу, что у этого существа есть и впредь будут свои желания, вкусы, предрассудки и привычки, отличные от его собственных. Одна за другой, постепенно или быстро, восстанавливаются границы эго; постепенно или быстро эти двое понимают, что разлюбили друг друга. И снова оказываются двумя отдельными индивидами. И тогда начинается либо уничтожение всех связующих нитей, либо длительный труд настоящей любви.
Употребляя слова "настоящая любовь", я подчеркиваю, что наше чувство любви, когда мы влюблены, является ошибочным, что субъективное ощущение любовного переживания – иллюзорно. Когда я говорю, что после краха влюбленности может начаться настоящая любовь, я тем самым подчеркиваю также, что корни настоящей любви – не в состоянии влюбленности. Переживание влюбленности не может считаться настоящей любовью, и это можно подтвердить следующими рассуждениями.
Влюбленность не является результатом волевого акта, сознательного выбора. Независимо от того, насколько мы открыты этому переживанию и насколько жаждем его, оно вполне может миновать нас. И наоборот, мы можем оказаться в этом состоянии как раз в такой момент, когда вовсе не искали его, когда оно нежелательно и некстати. Влюбиться в человека, с которым у нас явно мало общего, столь же вероятно, как и в человека более близкого и соответствующего нашему характеру. Мы можем быть отнюдь не высокого мнения об объекте нашей страсти, а вместе с тем бывает, что не можем влюбиться в человека, которого глубоко уважаем и с которым близкие отношения были бы во всех смыслах предпочтительны.
Влюбленность – это не расширение наших границ и пределов; это лишь частичное и временное разрушение их. Расширение пределов личности невозможно без усилий – влюбленность усилий не требует. Ленивые и недисциплинированные влюбляются столь же часто, как и энергичные и целеустремленные. После того как минует бесценный миг влюбленности и границы личности восстановятся, эта личность, возможно, избавится от иллюзий, но никакого расширения границ не произойдет. Если же границы расширяются, то, как правило, навсегда. Настоящая любовь – это опыт непрестанного саморасширения. Влюбленность этим свойством не обладает.
У влюбленности мало общего с сознательным, целенаправленным духовным развитием. Если мы и осознаем какую-либо цель, когда влюбляемся, то это разве что стремление покончить со своим одиночеством и, возможно, надежда закрепить эту победу бракосочетанием. Конечно же, у нас и в мыслях нет никакого духовного развития. И в самом деле, после того как мы влюбились – и пока еще не разлюбили, – мы чувствуем, что достигли вершины и нет ни возможности, ни потребности двигаться выше. Мы не ощущаем никакой нужды в развитии, нас вполне устраивает то, что есть. Наш дух почиет в мире. Не видим мы какого-либо стремления к духовному развитию и со стороны нашего возлюбленного (возлюбленной). Наоборот, мы воспринимаем его (ее) как существо совершенное, и если и замечаем отдельные недостатки, то расцениваем их как маленькие причуды и милые эксцентричности, как некий дополнительный шарм, приправу к отношениям.
Если влюбленность – не любовь, то что же она тогда представляет собой, кроме временного частичного разрушения границ эго? Я не знаю. Однако сексуальная специфика явления заставляет предположить, что это генетически определенный инстинктивный компонент брачного поведения. Другими словами, временное падение границ эго, представляющее собой влюбленность, – это стереотипная реакция человеческого существа на некую совокупность внутренних сексуальных побуждений и внешних сексуальных стимулов; эта реакция повышает вероятность сексуального сближения и совокупления, то есть служит выживанию человеческого рода. Или, выражаясь еще прямее, влюбленность – это обман, трюк, который гены проделывают над нашим рассудком (в других случаях более сообразительным), чтобы одурачить нас и заманить в ловушку бракосочетания.
Для того, чтобы столь эффективно заманить нас к брачному союзу, состояние влюбленности должно включать в себя как характерную черту иллюзию того, что оно будет длиться вечно. В нашей культуре эту иллюзию поддерживает общепринятый миф о романтической любви, ведущий свое происхождение от любимых сказок детства, в которых принц и принцесса соединяют руки и сердца и живут счастливо всю оставшуюся жизнь. В сущности, миф о романтической любви убеждает нас в том, что для каждого молодого человека в мире существует где-то молодая женщина, "предназначенная ему", и наоборот. Более того, миф утверждает, что существует только один мужчина, предназначенный каждой отдельной женщине, как и каждому мужчине соответствует его единственная женщина, и все это предопределено "свыше". Если встречаются двое предназначенных друг другу, то это видно сразу: они влюбляются друг в друга. И вот мы встречаем того, кто уготован нам небом, и, поскольку наш союз совершенен, удовлетворяем все взаимные потребности постоянно и до конца дней, а поэтому живем счастливо, в полном согласии и гармонии. Если же случится так, что мы друг друга перестанем удовлетворять, возникнут трения и мы разлюбим друг друга, – что ж, произошла, очевидно, ужасная ошибка, мы неправильно прочитали указания небес, мы не являемся совершенной парой, а то, что мы приняли за любовь, не было настоящей любовью, и ничего тут не поделаешь, остается влачить несчастливую жизнь до конца. Или развестись.
Высказывая утверждение, что влюбленность – это некая иллюзия и никоим образом не истинная любовь, я оставляю за собой право посмотреть на предмет с противоположной точки зрения и заметить, что на самом деле влюбленность очень близка к истинной любви. Действительно, влюбленность так часто и серьезно принимают за любовь именно потому, что в этом есть доля правды.
Переживание истинной любви связано с границами эго, поскольку предполагает расширение пределов любящего существа, то есть границ его эго. Когда мы расширяем наши границы через любовь, мы, образно говоря, тянемся к любимому, желая помочь его росту. Осуществить это желание мы можем лишь после того, как любимый предмет станет любимым; другими словами, мы должны быть привлечены внешним по отношению к нам объектом, должны посвятить ему себя, вложить в него свои усилия – выйти за пределы собственного Я.
Идут годы, наполненные любовью, мы расширяем свои пределы, стремясь охватить объект нашей концентрации. Что же происходит в результате? Происходит то, что постепенно, но неуклонно мы обогащаем, расширяем себя, внедряем в себя внешний мир, границы нашего эго становятся все шире, они растягиваются – и утоньшаются. Чем дольше и дальше мы расширяем себя, чем больше мы любим, тем слабее становится различие между Я и миром. Мы отождествляемся с миром. И, по мере того как границы нашего эго становятся тоньше и расплывчатее, мы все больше испытываем то самое чувство восторга, которое открылось нам в состоянии влюбленности, когда эти границы частично разрушились. Только вместо временного и нереального слияния с единственным любимым объектом мы сливаемся реально и устойчиво с огромной частью мира. Так может установиться мистический союз со всем миром. Чувство восторга и благодати, связанное с этим союзом, может быть более мягким и не столь драматическим, как в период влюбленности; зато оно несравненно более устойчиво и длительно, а в конечном итоге приносит более глубокое удовлетворение. Между этими переживаниями такая же разница, как между горной вершиной и "высокогорным плато", о чем писал Абрахам Маслоу.
Очевидно – и обычно бесспорно, – что сексуальная активность и любовь, хотя и встречаются одновременно, чаще всего никак не связаны между собой; в сущности, эти явления совершенно различны. Сам по себе половой акт не является актом любви. Тем не менее переживание сексуальных сношений и, в частности, оргазма (даже при мастурбации) также связано с большим или меньшим разрушением границ эго и сопутствующим этому восторгом. Благодаря этому расширению границ, мы можем, обращаясь к проститутке в момент наслаждения, воскликнуть "Я люблю тебя!" или "Боже мой!", но несколько секунд спустя, когда границы встанут на место и двери нашего Я захлопнутся, у нас не останется к ней ни страсти, ни интереса. Это не означает, что экстаз оргастического переживания не может быть возвышен, разделен с любимым человеком. Но даже без партнера – возлюбленного или иного – границы эго во время оргазма могут полностью разрушиться, и тогда на секунду мы совершенно забываем о себе, теряем ощущение себя, теряемся в пространстве и времени; мы вне себя, нас куда-то уносит неведомая сила. Но только на секунду.
Описывая длительное "единство со Вселенной", характерное для настоящей любви и отличное от мимолетного единства при оргазме, я употребил выражение "мистический союз". Мистицизм по сути своей есть вера в то, что реальность – единство. Наиболее последовательные мистики считают, что наше обычное восприятие Вселенной как вместилища многих отдельных объектов – звезд, планет, деревьев, птиц, домов и нас самих, разделенных между собой границами, – это ложное восприятие, иллюзия. Этот иллюзорный мир, ошибочно принимаемый многими из нас за реальный, индуисты и буддисты называют словом "майя". Подобно многим другим мистикам, они твердо убеждены, что истинная реальность может быть познана только через опыт единства, когда отбрасываются границы эго. Невозможно по-настоящему увидеть единство Вселенной, если вы все еще воспринимаете себя как самостоятельный объект, отдельный и отличимый от остальной части Вселенной благодаря размерам, форме или любым иным особенностям. Поэтому индуисты и буддисты часто утверждают, что до тех пор, пока не определятся границы эго, ребенок действительно обладает знанием, а взрослые им не обладают. Существует даже учение, что Путь к просветлению, или знанию единства реальности, требует от нас регресса, возвращения в состояние ребенка.
Большинство мистиков понимают ту истину, к которой мы пришли в результате обсуждения дисциплины: мы должны обладать чем-то или достичь чего-то, прежде чем отречься от этого, не потеряв своей самостоятельности и жизненности. Ребенок, не скованный границами эго, может соприкасаться с реальностью более тесно, чем его родители, но он не способен выжить без родительского ухода, как не способен и передать свою мудрость. Путь к святости лежит через взрослость. Не существует быстрых и легких дорог напрямик. Границы эго должны быть укреплены, прежде чем можно будет говорить об их ослаблении. Личность должна определиться, прежде чем можно будет выйти за ее пределы. Необходимо найти свое Я, чтобы иметь возможность потерять его. Временное освобождение от границ эго, связанное с влюбленностью, сексуальным наслаждением или употреблением некоторых психоактивных веществ, может дать нам мимолетное представление о нирване, но не саму нирвану. Нирвана, или длительное просветление, и подлинное духовное развитие могут быть достигнуты только через постоянную практику реальной любви.
Таким образом, временная потеря границ эго в состоянии влюбленности или при половом акте не только ведет нас к принятию на себя обязательств по отношению к другому человеку (с чего может начаться и истинная любовь), но также дает нам предвкушение, а следовательно, и стремление к более длительному мистическому экстазу, который мы можем обрести, прожив жизнь в любви. Поэтому, хотя влюбленность как таковая и не является самой любовью, она составляет некую часть великой и таинственной системы любви.
Второе широко распространенное заблуждение относительно любви состоит в том, что любовь – это зависимость. Его драматические проявления особенно часто наблюдаются у лиц, склонных к угрозам и попыткам самоубийства или испытывающих глубокую депрессию вследствие разлуки либо размолвки с возлюбленным или супругом. Такие лица обычно говорят: "Я не хочу жить. Я не могу жить без моего мужа (жены, возлюбленного, возлюбленной), ведь я так люблю его (ее)". Нередко я отвечаю: "Вы ошибаетесь; вы не любите вашего мужа (жену, возлюбленного, возлюбленную)", – и слышу сердитый вопрос: "Что вы такое говорите? Я же только что сказала (сказал) вам, что не могу жить без него (нее)". Тогда я стараюсь объяснить: "То, что вы мне описали, – не любовь, а паразитизм. Если для вашего выживания необходим другой человек, значит, вы паразитируете на этом человеке. В ваших отношениях нет выбора, нет свободы. Это не любовь, а необходимость. Любовь означает возможность свободного выбора. Двое любят друг друга, если они вполне способны обойтись друг без друга, но выбрали совместную жизнь".
Выражаясь строго, человек, чья потребность зависимости настолько сильна, что фактически управляет его жизнью, психически нездоров, и мы в таких случаях ставим диагноз "пассивная зависимость личности". Вероятно, это самое распространенное психическое нарушение. Люди, страдающие такими нарушениями, т. е. пассивно зависимые люди, столь интенсивно стараются быть любимыми, что у них не остается сил, чтобы любить. Они подобны голодающим, которые постоянно и всюду клянчат еду и никогда не имеют ее вдосталь, чтобы поделиться с другими. Словно таится в них некая пустота, бездонная яма, которую невозможно наполнить. У них никогда не бывает ощущения завершенности, наполненности, они плохо переносят одиночество. Из-за такой неполноты они по-настоящему не ощущают себя как личность; фактически, они определяют, идентифицируют себя только через отношения с другими людьми. Для них не имеет значения, от кого зависеть, – лишь бы зависеть. Соответственно, и их отношения, при всей драматической видимости, отличаются удивительной пустотой.
Для пассивно зависимого человека самая мысль о потере другого столь страшна, что он не может приготовиться к ней, он не переносит действий, которые уменьшают зависимость и увеличивают свободу этого другого. Это оказывается и одним из самых ярких признаков пассивно зависимых людей, состоящих в браке.
Снова и снова мы повторяем нашим парам: хороший брак возможен только между двумя сильными и независимыми людьми.
В общем, можно сказать, что зависимость бывает очень похожей на любовь, поскольку предстает как сила, крепко привязывающая людей друг к другу. Но на самом деле это не любовь; это форма антилюбви. Она порождена неспособностью родителей любить ребенка, и она выражается в виде такой же неспособности в нем самом. Она нацелена на то, чтобы брать, а не давать. Она способствует инфантилизму, а не развитию. Она служит заманиванию в ловушку и связыванию, а не освобождению. В конечном итоге она разрушает, а не укрепляет взаимоотношения, она разрушает, а не укрепляет людей.
Один из аспектов зависимости заключается в том, что она не связана с духовным развитием. Зависимый человек заинтересован в собственном "пропитании", но не более того; он желает чувствовать, он желает быть счастливым; он не желает развиваться, тем более не выносит он одиночества и страданий, сопутствующих развитию. Не менее безразличны зависимые люди и к другим, даже к объектам своей любви; достаточно, чтобы объект существовал, присутствовал, удовлетворял их потребности. Зависимость – это лишь одна из форм поведения, когда о духовном развитии нет и речи, а мы неправильно называем такое поведение "любовью".
Я определил любовь как волю к расширению собственного Я для того, чтобы питать духовный рост другого человека или собственный. Истинная любовь – преимущественно волевая, а не эмоциональная работа. Человек, который по-настоящему любит, поступает так в силу решения любить. Мои чувства любви могут быть неисчерпаемыми, но моя способность быть любящим – ограничена. Поэтому я должен выбрать человека, на котором я сосредоточу свою способность любить, на которого я направлю мою волю любить. Истинная любовь – это не чувство, переполняющее нас; это обязывающее, обдуманное решение".
