КИКИМОРА

[Благодать]

Дух в облике женщины

КИКИМОРА (КИКИМОР, КИКИМОРКА, КУКИМОРА, ШИШИМОРА)

Дух в облике женщины, появляющийся в доме, на подворье, в пустых постройках.
«А у них там ботинки были связаны, старшей-то сестры. Никто не знал, где они и лежали. А Кикимора ими – раз! – тёщу по голове. Не знаю, почто». (Из Восточно-Сибирских быличек).
«Спи, девушка, мать за тебя вычтет, а Кикимора спрядёт»; «От Кикиморы не дождёшься рубахи». (Даль, 1881).

Образ Кикиморы в поверьях – один из самых многоплановых и «неуловимых». Как и многие другие духи дома и крестьянского подворья, Кикимора редко показывается людям. Оставаясь невидимой, она даёт о себе знать шумом, различными проделками.

Кикимору обычно представляют существом небольшого роста – крохотной старушкой (Яросл.), девочкой (В.Сиб) или маленькой женщиной: «В каждой избе хозяйка есть – Кикимора. Вышла из подполья, маленького роста, с причетами» (Волог.); Кикимора так мала, что не появляется на улице из боязни быть унесённой ветром (Волог.).

Кикимора может иметь облик обычной женщины (Волог., Олон., В.Сиб.); нагой девушки с длинной косой (В.Сиб.). Крестьяне Вологодчины представляли Кикимору очень уродливой; в этой же губернии рассказывали, что Кикимора – девушка в белой рубахе (или в другой одежде).

В крестьянских поверьях Кикимора представляется и одетой в рвань, лохмотья, и в обычную женскую одежду; и с распущенными волосами, и с бабьим повойником на голове: «Повадилась Кикимора у мужика ездить по ночам на кобыле и, бывало, загоняет её до того, что оставит в яслях всю в мыле. Изловчился хозяин устеречь её рано утром на лошади. Сидит небольшая бабёнка в шамшуре (головном уборе – волоснике), и ездит вокруг яслей. Он её по голове-то плетью. Соскочила и кричит во всё горло: «Не ушиб, не ушиб, только шамшурку сшиб!» (Волог.).

В поверьях ряда районов России Кикиморой иногда именуется кукла (обрубок дерева, щепка). Она помещается в разных уголках дома и, «оживая», появляется в обличье девочки, девушки, «мохнатого старика», мужика, поросёнка, собаки, быка, зайца, утки.

 

[Леший]

Кикиморы в доме не живут,они с домовыми вооще не дружат. По большей части они обитают в лесах, на болотах или на крайняк в сараях,но так что бы недалеко от леса.

 

[Бонапарт]

... а картинка походу больше на мавку смахивает...

 

[Благодать]

@Лектор написано было Кикимора))

 

[Благодать]

МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА

Кикимора может обитать в хлеву, во дворе, в бане, в курятнике, в кормовом сарае, на чердаке, на гумне, в кабаке, в пустых постройках; «Кикиморка забирается в пустые избы». В Перми существовал даже «дом Кикиморы»: «На главной площади, ещё не так давно, стоял высокий каменный дом, никем не обитаемый. Дом этот известен был у горожан под именем «дома Кикиморы»… По крайней ли бережливости или по скупости, по другим ли уважительным причинам, домостроитель вздумал дополнить покупной строительный материал даровыми плитами и камнями с кладбища. Дом выстроился, начинали в нём жить, но недовольные покойники откомандировали в дом, на житьё, самую взбалмошную Кикимору, которая и не замедлила выжить из дома жильцов и остаться навсегда и безраздельно, владелицею дома. Так и чудилось, когда идёшь, бывало, ночью мимо дома, что внутри его мертвецы, отыскивающие в грудах камней свою собственность. Даже пожар 1842 года не осмелился коснуться заколдованного дома». (Мухачёв, 1861).

В записи из Вологодской губернии местообитание Кикиморы как будто бы связывается с водой. Появляясь в доме, Кикимора выходит из подполья, помещается за печью, на печи или в голбце (отгородка или чулан возле русской печи). Кроме того, на Вологодчине считали, что кикиморы во время Святок рожают: их дети называются «шуликуны», они вылетают через трубу на улицу и живут там до Крещения.

 

[Благодать]

ПЛЯШЕТ, СТОНЕТ, БЬЁТ ПОСУДУ

Наиболее распространено представление о постоянном пребывании Кикиморы в доме. Обычно невидимая, она обнаруживает своё присутствие главным образом ночью. Поселившись в пустом доме, она бросает по входящим камнями из развороченной печи (Том.); в жилых избах Кикимора растворяет двери и перебегает из комнаты в комнату; тревожит скотину (Перм.); топает, свистит и пляшет, стонет, стучит, гремит посудой, бьёт её, кидается из подполья луковицами, проказит с печной вьюшкой, мешает спать детям, щиплет перья у кур (Арх., Олон., Волог., Новг., Яросл., Вятск., В.Сиб.). Кикимора мучит по ночам животных, стрижёт на Святках овец (Новг.); беспокоит, гоняет скотину (Перм., В.Сиб.); гладит скот, ухаживает за ним, но, рассердившись, стрижёт овец, выстригает шерсть у скота, волосы хозяев (Арх., Олон., Волог.).

«Метящая» таким образом скот Кикимора напоминает Мокушу северных поверий, покровительствующую, по мнению ряда исследователей, овцеводству, прядению, «бабьему хозяйству». Любовь к прядению и ночным проказам сближает образ Кикиморы и Мары, а также ночной Полуночницы (последняя прослеживается в поверьях менее явно).

 

[Благодать]

ПОМОЩНИЦА ИЛИ ВРЕДИТЕЛЬНИЦА?

В некоторых районах России Кикимору представляют помогающей по хозяйству, но чаще всего её проделки вредны. Согласно Вятским поверьям «присутствие Кикиморки не особенно приятно для хозяев» (Васнецов, 1908). По рассказу одного из жителей Читинской области, Кикимора (или схожее с ней существо) всю ночь не давало покоя взводу партизан, остановившемуся на ночлег в доме, «где чудится»: «…ребята захрапели сразу, а я не успел. Слышу (а темно, свету-то нету), слышу, музыка заиграла, пляска поднялась! Прямо чечётку выбивают, пляшут, такую штуку в этом дому!
Но я теперь сразу – одного, другого… Но, все насторожились, значит, слушам: играт музыка, да прямо так громко, и пляска така, говорит, идёт! Чиркнул спичку – нету никого, всё спокойно. Потом он нам таку мигулечку, лампу, дал хозяин: на случай, говорит, зажгёте…

Зажгли эту светилку. Вот я лёг. Потом расстроился – уснуть-то не можем. Вот пока эта светилка горит – ничё, всё спокойно, никого нет. Как только угасим светилку, лягем – опеть така штука!»
Проделки Кикиморы не только доставляют мелкие неприятности, но могут буквально изгнать хозяев из дома: «В Сарапульском уезде Вятской губернии во вновь построенном доме оказалась Кикимора: никого не видно, а человеческий голос стонет; как ни сядут за стол, сейчас же кто-то и скажет: «Убирайся-ка ты из-за стола-то!», а не послушают – начнёт швырять с печи шубами или с полатей подушками; так и выжида Кикимора хозяев из дому» (Зеление, 1916).

Кикимора ночью невидимо прядёт в избе (Новг.); прядёт, сидя на голбце (Яросл.); перед бедой она плетёт кружева в подполье и даёт знать об этом громким стуком коклюшек (Волог.); иногда она может «упрясть за хозяйку», но обычно мусолит, путает, рвёт и жжёт пряжу, которую оставили не благословив (Олон., Волог.). Кикимора выходит по ночам прясть – «свист веретена раздаётся по всей избе», «но себя она мало когда показывает» (Новг.). Особый, громкий, пронзительный звук веретена Кикиморы нередко подчёркивается в рассказах о ней.

Всё это проделки незримой Кикиморы. Видеть её нежелательно, показывается она к несчастью, к переменам в доме. (Яросл., Волог.).

 

[Благодать]

К ДОБРУ ИЛИ К ХУДУ?

Одно из наиболее традиционных занятий Кикиморы, за которым она становится видимой, - прядение. Она прядёт, предвещая изменения в судьбах обитателей дома; может появиться из голбца и сесть на пороге возле двери (Волог.) или прясть, сидя на лавке. Если Кикимора прядёт на передней лавке, то это к смерти кого-либо из домочадцев (Максимов, 1903). В быличке из Новгородской области пряха (персонаж, по-видимому, идентичный Кикиморе) показывается «к плохому»: «Я только легла спать, слышу, моя прялка прядёт, даже щёлкает. Так жутко стало. Встану – нет никого. Как только прилягу – опять защёлкает…Это уж к плохому было: похоронка пришла от мужа» (Черепанова, 1996)

Доможириха, схожая с Кикиморой, «сидит у кросон (кросна – ручной ткацкий станок) перед прибытком»: «Вот я раз ночью выйтить хотела, встала, смотрю, месяц светит, а на лавке у окоска Доможириха сидит и всё прядёт. Так и слышно нитка идёт: «дзи» да «дзи». И меня видала, да не ушла. А я сробела, поклонилась ей да и говорю: «Спаси Бог, матушка!»

А потом вспомнила, как меня мать учила относ делать. Взяла шанечку да около ей и положила. А она ничего – всё прядёт. А собою как баба, и в повойнике. Только смотреть всё-таки страх берёт. А она ничего – всё прядёт. И много у нас тот год шерсти было…» (Арх.)